№
79440
7
Есть неприятная правда, которую политики боятся озвучивать вслух, но прекрасно понимают финансисты. Глава BlackRock — фонда с активами более 20 триллионов долларов — несколько лет назад сказал: «В мире слишком много денег, и слишком мало мест, куда их можно эффективно вложить». На языке экономики это означает одно: глобальная система задыхается от избыточного капитала и нехватки новых рынков. И именно по этой причине появление десятков новых государств на месте огромной, заблокированной и неэффективной империи — это не угроза, а редчайший шанс для мирового экономического роста.
Империя — это чёрная дыра для инвестиций. Гигантская централизованная система неповоротлива, коррумпирована, монополизирована, живёт по феодальным схемам. Она пожирает ресурсы и ничего не отдаёт миру. Никакой крупный инвестор не вложит доллар туда, где нет прав собственности, независимых судов, конкуренции и предсказуемости. Империя — это инвестиционная пустыня.
Но когда империя распадается, начинается экономическая весна. Каждое новое государство открывает рынок, создаёт свои законы, формирует бюджет, строит инфраструктуру и начинает конкурировать за капитал. И эти новые страны становятся десятками новых точек входа для глобальных денег, которые простаивали в ожидании возможностей. Малые государства работают эффективнее гигантов — это факт, подтверждённый историей. Эстония стала IT-лидером, Литва и Латвия — логистическими центрами, Чехия и Словения — промышленными хабами, Сингапур — мировым финансовым узлом. Все они появились на руинах империй. Империя тормозит, малые государства ускоряют.
После распада ресурсы перестают кормить центр и начинают кормить людей. Они остаются в регионе, поднимают местные бюджеты, дают импульс переработке и росту доходов. Уходит коррупционная рента столицы, исчезает бессмысленное «высасывание» регионов. Это ровно то, что произошло с Норвегией после выхода из-под шведской короны — она создала одну из самых эффективных моделей управления природными богатствами.
Логистика тоже расцветает, когда исчезает имперская монополия. Империя — это один центр, один коридор, один маршрут. Новые государства — это десятки альтернативных путей, тарифов, портов, хабов, шёлковых дорог. Прибалтика после 1991 стала именно таким примером — страны начали конкурировать, и это создало кластеры эффективности, которые были невозможны в рамках одной централизованной системы.
Запад прекрасно понимает, что новые государства означают новые рынки, логистику, бюджеты, контракты, конкуренцию, проекты. Но боится признать это вслух, потому что придётся признать и другое: маленькие государства живут лучше империй, конкуренция эффективнее централизма, а распады империй приносят развитие, а не катастрофу. И, главное, придётся признать, что десятки новых стран в Евразии дадут мировой экономике то, чего она ждёт уже 20 лет: свежий воздух и новые пространства для капитала.
Распад России — это не мировой кризис. Это мировой экономический ренессанс. Империя — тупик. Новые государства — это инфраструктурный бум, инвестиционный взрыв, логистическая революция, рост бюджетов и оживление огромных территорий. Каждый раз, когда большая империя рушится, мир не падает в пропасть. Он получает новые возможности, новые рынки и новые точки роста, которых не было десятилетиями. И именно это понимают те, кто управляет триллионами. Политики боятся сказать это вслух — но экономика говорит за них.
|